http://greenmara.livejournal.com/profile

Мне трудно говорить о действительно, по-настоящему любимых городах. Говоря о Кракове, или Иерусалиме, я постоянно рискую впасть в ненужную эпичность; дело может закончиться вообще восторженной поэмой. Поэтому за качество рассказа я не ручаюсь.

Кроме того, труд экскурсовода всегда казался мне не только непосильно тяжелым, но и по-своему очень скучным: ведя экскурсию, ты обязан говорить штампами для того, чтобы суть происходящего поняла самая пестрая аудитория, от школьников до академиков включительно. Пользуясь свободой блогосферы, на все вышеперечисленное можно не обращать внимания, - поэтому рассказ о Кракове, продуманный по просьбе коллеги, будет выглядеть так.
Варшава и Краков - польские города-дуалы, как Москва-Петербург или Киев-Львов. Культурная, артистическая, музыкальная столица, Краков подчеркнуто неспешен, и именно в его неспешности заключается первое заклинание обаяния города. Мой первый Краков был также моей первой заграницей, и начался он невозможной в своей случайности встречей под невообразимую на улицах любого другого города музыку.

Дело в том, что, договорившись с приятелем вместе ехать в Краков, мы разминулись на варшавском вокзале, и я отправилась в первое путешествие без него. Поезд прибыл в Краков ранним утром; в полусне я думала, что завитки металла опор первого перрона похожи на то, каким должен быть декор идеальной платформы идеального вокзала начала ХХ века.

Спросить направление на рассвете было не у кого, и, собираясь идти в центр, я выбрала наугад улицу Тополиную. Первые кварталы были трехмерной иллюстрацией классического учебника по истории архитектуры от средневековья до наших дней (эта черта редко вызывает ажиотаж у жителей старинных городов, но заставляет волноваться уроженцев городов промышленных, - правда :

Блуждая наугад по площади Рынок, рассматривая силуэты Вавеля, - нарядного королевского замка на холме, просторные набережные зеленовато-серой Вислы, - я никак не могла проснуться, чувствуя себя персонажем невыносимо красивого фильма. Краков оказался воплощением идеального европейского города, - таким, каким его придумываешь для себя с самых первых сказок.
Настал день, и, нагулявшись до категорической усталости, я снова пришла к первому сердцу города, на площадь Рынок, которая традиционно притягивает к себе принципиальных гуляльщиков. Вообще замечено, что любая главная площадь любого города притягивает бездельников и туристов, но в Кракове дело не только в этом. дело в том, что центральная площадь и окрестные кварталы (большая часть которых состоит из многочисленных зданий Ягеллонского университета, кстати, одного из лучших в Восточной Европе) - так вот, площадь Рынок и ее окрестности окружены лентой Плант. Планты, отчасти парк, отчасти бульвар, - кольцом охватывает старый город, превращая его в некую зону подчеркнутого спокойствия. Из совершенно обыкновенных компонентов обычного парка лавочки, клумбы, голуби, цветы и скульптуры Плант сооружают необъяснимую, но прочную мистическую ловушку: для того, чтобы встать и уйти прочь, нужно сделать над собой неимоверное, нечеловеческое усилие. Я до сих пор не знаю, в чем здесь дело, - но всякий раз убеждаюсь в том же: о чем бы ты ни думал, как бы ты ни устал, - оказавшись на Плантах, ты чувствуешь, что усталость и грусть не имеют значения. Что бы ты здесь ни делал, - жевал бублик на лавочке, пил кофе после выставки или спектакля, или просто бежал на лекцию или встречу, - Планты обязательно тронут тебя легкой безмятежностью. Вдохнув легкости и покоя, ты следуешь дальше немного другим; твое настроение неуловимо, но обязательно улучшится.

(перечитывая) оффтоп: так и есть, поэма.

. Знакомый, с которым мы разминулись ночью в Варшаве, нашел меня сам. У нас не было мобильных, и договориться мы ни о чем не успели, - просто случайно столкнулись на площади Рынок. Конечно, случайную встречу следовало отпраздновать, и сделать это следовало в кофейне, каковых на Рынке множество.
Рассмотрев нарядных краковских мимов, - зарабатывая пантомимой, профессиональные актеры придумывают смешные или изысканные наряды, развлекая посетителей главной площади неожиданными жестами, - мы с трудом определились с кофейней. К слову, кофейни Кракова - это большая история. Преподаватель польского языка вчера сказал нам: знаете, когда-то я знал все кофейни Кракова, и тогда, давно, это было нетрудно: из было всего пять, улыбнулся он. Теперь, увидев специальный путеводитель исключительно по кофейням этого города, я бы не удивилась: их очень много, и они исключительно разнообразны. Затейливый, остроумный, броский дизайн интерьеров, витрин, вывесок - настоящая мука для человека, ограниченного во времени и средствах: на самом деле исследовать не то чтобы хочется, но непременно нужно каждую )
Тогда, много лет назад, мы нашли летнюю площадку старого ресторанчика у здания Ратуши, - одной из достопримечательностей центральной площади, в которой находится Музей истории Кракова, и стали ждать заказанный кофе и горячий шоколад. Тогда к нашему столику подкатила странная компания. Двое убедительного роста цыган катили инвалидное кресло, в котором сидел маленький слабый человечек с полузакрытыми глазами. У него в руках была скрипка, которую он держал на манер контрабаса.
Цыгане остановились совсем близко, у нашего столика. Один вооружился гитарой, второй - аккордеоном, после чего начался обычный концерт для гостей города, - здесь были "Очи черные", и клезмерские мотивы, и польские песенки, - словом, звучало все, что могло прозвучать в таких обстоятельствах.
Все было как повсюду, если бы не одна деталь: старый Стефан (так звали пожилого скрипача в кресле) из самой популярной, самой старой, самой затасканной в ресторациях мира мелодии создавал то, что заслуживало сдержанного определения "шедевр". В его исполнении "Очи черные" превращались в фугу Баха; скрипка говорила на языкых всех возможных инструментов вместе, включая больше не существующие. Мой спутник лихорадочно пытался сфотографировать концерт; я выключилась, наблюдая солнечный апрельский свет над музыкантами, свет, который складывался во вполне выразительный нимб над головой маленького скрипача.
. Что было потом? С тех пор прошло несколько лет; я изредка бывала в Кракове, потом поселилась здесь надолго, ежедневно убеждаясь в том, что уличная музыка этого города бесконечно виртуозна; но поиски того самого скрипача ни к чему не привели: я больше никогда и нигде его не встречала.
Тогда, совсем давно, мы заплатили музыкантам, выпили кофе и попрощались в первым сердцем Кракова, уйдя в сторону Кажимежа. Кровеносная система улочек Кажимежа, его сердце площади Широкой - все это город в городе, сердце сердца, место силы, место спокойствия, город-музей, - я не знаю, какое определение было бы точнее прочих. Прежний еврейских город, Кажимеж до сих пор не очень ухожен, - но и это идет ему на пользу: легкая запущенность идет Кракову так же, как пятна сырости именно украшают стены венецианских особняков.
На Кажимеже мы прогуляли весь оставшийся день, а потом постарались вернуться в Варшаву. Именно так, - постарались вернуться, - поскольку сделать это было не так просто. Заходя в маленькие подворотни, мы находили парадные, расписанные чуть блеклыми фресками модерна, и старые велосипеды (именно их жители Кракова предпочитают другим видам транспорта, поскольку городской транспорт стоит достаточно дорого. Это неудивительно: поездка в краковском трамвае равна экскурсии), и стаи голубей, которых так приятно кормить именно в небольших подворотнях, и все прочее, что составляет неповторимое лицо города, - его атмосферу, - я чувствовала, что вернуться в Варшаву прямо сейчас было бы самым неприятным вероятным будущим из всех доступных здесь и сейчас.
В конце концов я попыталась отправить знакомого на варшавскую конференцию в одиночестве, - мне очень не хотелось уезжать. Попытка, впрочем, не удалась, поэтому спустя каких-то три часа споров мы, думая каждый о своем, тряслись в вагоне для курящих скорого поезда, - поезда, который за пять часов должен был доставить нас на утренние лекции в Варшавском университете. Мой знакомый думал только о детской книге, которую он начал иллюстрировать в процессе нашей краковской прогулки, - нарисовав на одной из страниц потом, уже дома, нашего скрипача. Я думала о том, какое, должно быть, счастье - учиться в этом городе, каждый день идти сквозь площадь на уроки, здороваться со скульптурой льва у Ратуши, рассматривать бесчисленные нарядные костелы, фотографировать химеры Вавеля и пить кофе на Плантах в промежутке между занятиями. Как любое представление о счастье, эта картинка казалась мне недостижимой тогда, и, честно говоря, я до сих пор не могу привыкнуть к этому городу, полюбив который однажды, ты уже никогда не избавишься от обязательной тоски по его обаянию, где бы тебе ни пришлось жить впоследствии.